И снова еще один логический шаг вперед. Ухудшение отношений Тони с «Палезо» лишь ускорило этот процесс. Тьерри Пле, главный тренер «Вири», работавший с 15- и 16-летними молодыми игроками, к тому времени уже стал хорошим другом Панза и был хорошо наслышан о Тити, чтобы поприветствовать его с распростертыми объятьями. Такой прием выражал общее настроение клуба. Критичным на тот момент являлся тот факт, что, несмотря на то что оба клуба, «Палезо» и «Вири», играли в одном региональном турнире возрастной категории Тьерри, только «Вири» участвовал в национальных соревнованиях. Поэтому молодые игроки – из «Лез-Юлисе» в том числе – часто перепрыгивали из одного клуба в другой, потом в третий, чтобы почувствовать вкус игры, понять, что такое настоящее соревнование. «Вири» становился логичным этапом на их пути прогрессивного развития. Панза, никогда не искавший и не получавший финансового вознаграждения за свою работу, старался дать «своим парням» только лучшее. Вот как Пле об этом говорит: «Если хоть у одного из них появлялся потенциал играть в национальной лиге, он не старался удержать его в своей команде, только лишь для того, чтобы она была лучшей в этом регионе, как делали многие».
Более того, Панза предупредил Пле обо всем еще до того, как разрыв Тьерри с «Палезо» стал неизбежным. Пле и сам уже видел, на что способна на поле эта «очень худая, гибкая фигура», когда между двумя командами организовали товарищеский матч на небольшом поле рядом с главным стадионом «Вири». Он помнит тинейджера, который «не превосходил других по массе тела, зато был повыше. Но я не задавался целью найти нового игрока. У Тьерри оставалось еще два года до того, как он мог играть в моей команде. Он забил несколько голов в тот день, но думал я о нем не слишком много. Совершенно нельзя предсказать, что станет с тринадцатилетним парнем через два года. Нельзя даже предположить, как рост повлияет на координацию и способность двигаться. Более того, Жан-Мари рассказал мне, что его родители развелись, что еще более усложнило все. Его мать Мариз не могла возить его в «Вири». Тогда Панза сказал: «Хорошо, я добавлю Матье – он знал, что я на него рассчитывал, – и позабочусь о транспорте для них обоих».
Год все шло гладко. Отец Тьерри был где-то занят, но чем – не помнит и не знает никто. Мариз очень боялась, что ее сына покалечат во время игры, поэтому на матчи не приходила – ни тогда, ни позже. Это звучит невероятно, но несмотря на то, что она регулярно приезжала к Тити в Англию, а затем в Испанию, Мариз ни разу не видела его живьем ни в одной из форменных футболок «Монако», «Арсенала», «Барселоны» или сборной Франции. В этой семье футбол – это диалог, который вели между собой исключительно мужчины. Именно поэтому Панза, а не Мариз в тот момент выступает на авансцену. Он заполнил собой пустоту, временно образовавшуюся из-за отсутствия Тони. Частично он очень боялся, что у Тьерри не получится играть в «Вири» на должном уровне и что он опять уйдет в более мелкий клуб, а затем и совсем исчезнет, как происходило со многими молодыми людьми его поколения. В 1998 году по совету «Франс футбол» свежекоронованный чемпион мира нанес редкий визит в свой родной город, который он навсегда оставил добрый десяток лет назад. Тьерри не составило большого труда отыскать нескольких бывших друзей, с которыми он играл «на пиццу»: арабы и молодые чернокожие люди – Андерсон, Идрисса, Мурад, Али – жители того, другого мира, бывшего когда-то миром Анри, но который мог бы, к этому моменту, быть и чьим-то другим. Разговор перескакивал с одного на другое, говорили о тех, кто почти пробился: например, об Ахмеде эль Аваде, ему удалось подписать контракт в Бельгии, или Сириле Эбуки – он же пробовался в «Канне»! Но все это – счастливчики. Большинство вернулись к серому существованию в родном сité. Некоторые начали приворовывать и оказались в тюрьме. Тьерри, может, и оставил Лез-Юлис позади… но там появилось поле с искусственным покрытием. Площадка носит его имя, а построила ее одна из благотворительных организаций – спонсоров футболиста; однако поле до сих пор ожидает официального открытия, так как человек, чье имя оно носит, все никак не может найти время, чтобы приехать и присутствовать на мероприятии. Так вот, оставив эту прошлую жизнь, Тьерри ни на минуту не забывал, как легко его могло затянуть обратно по этой нисходящей спирали. Казалось, талант значил меньше, чем удача.
Но Тьерри обладал и талантом, и удачей. Очень скоро более влиятельные фигуры прослышали о скоростном центральном нападающем, свободно забивавшем голы за «Вири» в команде до 15 лет – и это притом, что он был моложе всех игроков и его тренер переживал, поневоле «сжигая» его в игре против физически более крепких соперников. Опасения и осторожность Пле не всем приходились по вкусу. Меньше всего – Тони, когда он снова, откуда ни возьмись, появился на бровке, как всегда напористый и говорливый. Пле разрывался между желанием, чтобы Тьерри как можно быстрее набрал форму, своим стремлением защитить его и необходимостью выставить конкурентоспособную команду, где зачастую более увесистый и менее талантливый центральный нападающий приносил больше пользы, чем худощавый вест-индский тинейджер. Тони даже слышать об этом не хотел. Тьерри был лучшим, Тьерри должен играть. И тем, кто спрашивал отца, почему же он так уверенно заявляет, что его сын – лучший, Тони мог тогда ответить: ну конечно, потому, что его только что приняли в Национальную академию футбола в Клерфонтене. Но он не упоминал, по крайней мере пока, что один из лучших футбольных клубов страны – «Монако» – сидит у него на хвосте и он об этом знает. Ситуация вышла из-под контроля в течение нескольких недель. Такое ощущение, что в тот момент обстоятельства и персоналии перетягивали канат за будущее молодого игрока – и побеждали обстоятельства. Требовалось быстро принимать решения. Обе стороны живо согласились по первому пункту: Тьерри следует максимально использовать свой шанс в академии.
Эта школа, в которой впоследствии весь остальной мир увидит фундамент головокружительного взлета французского футбола на международной арене, к тому моменту еще не заслужила своей высокой репутации. В то время все находилось на стадии эксперимента, нежели поставлено на поток, как в дальнейшем. Можно оспорить тезис, часто употребляемый в таких случаях, что Анри (равно как Николя Анелька, Луи Саа и многие другие) были «продуктами» Высшей футбольной школы Федерации футбола Франции (FFF). Спорен и вопрос о том, что только лишь исключительное качество образования в школе, в которой, кстати, учились и другие международные игроки, такие как Жером Ротен и Вильям Галлас, стало причиной ее взлета. Да, академия сыграла в становлении Тьерри немаловажную роль. Но до определенного момента. В равной степени верно и обратное, так как нельзя умалить вклада Арсена Венгера – Тьерри и его наставник оба признают этот неоплаченный долг футболиста перед тренером.
Академия не существовала и трех лет к тому моменту, когда Тьерри прибыл туда сдавать экзамены весной 1991 года. Повезло Тити: до этого момента двенадцати- и тринадцатилетние ученики там даже не рассматривались. Повезло самой школе: это изменение в правилах вскоре полностью трансформирует ее структуру, так как до этого она подходила в целом на роль скелета французского футбола, но мяса на этом скелете практически не было. Появление совсем юных игроков – как показало позже масштабное исследование – в том возрасте, когда восприятие обучения и наставничества наивысшее, а моторика находится на самой критичной стадии развития, дало новый фокус программе. В Национальной технической дирекции по футболу уже давно не являлось секретом, что французский футбол страдает от «вакуума навыков» у молодых футболистов – клубы этот вакуум заполнять совсем не стремились. Их приоритетом являлось не научить футболу, а натренировать футболистов. Эти две точки зрения совсем не обязательно взаимоисключают друг друга, но политика клуба, при которой все направлено на результат через коллективную единицу, не станет обращать внимание на отдельных игроков, как это делали в Клерфонтене. Новая академия никогда не будет работодателем; она призвана дополнять работу, уже сделанную клубом, но ни в коем случае не подменять его.
Стиль работы и отношений в академии можно назвать типично французскими; в школе придерживались принципа селективной меритократии, он являлся ведущим в системе образования еще со времен Наполеона Первого, когда были созданы большинство «гранд эколь», то есть высших учебных заведений, которые и по сей день сохраняют свой главенствующий статус. Подобно тому как перспективных высших государственных служащих предпочитали и до сих пор предпочитают отбирать из выпускников Национальной школы администрации, будущие футболисты национальной сборной также обзавелись своей элитной школой. Кристиан Дамиано, помощник Клаудио Раньери в «Монако» на момент написания книги (он также ранее работал в тренерском штабе Жерара Улье в «Ливерпуле» и Жана Тигана в «Фулхэме»), становится ключевым членом технической команды в Клерфонтене с момента открытия там академии. Слушая его, становилось очевидным – создавалась столь любимая французскими чиновниками вертикальная пирамида иерархии. «Во главе – национальный технический директор, – объясняет Кристиано. – Ему помогают семь или восемь национальных тренеров, я был одним из них; затем есть региональные технические советники, которые, в свою очередь, курируют работу местных тренеров. Тренеры – на областном уровне – дают свои рекомендации, кого можно выдвинуть в более высокий иерархический эшелон. Они называют лучших молодых игроков по результатам собственных наблюдений в своих небольших клубах; именно эти лучшие получают право сдать вступительный экзамен – нет и не было никогда речи о том, чтобы кто-то, кто бы то ни было, поступал как-то иначе, в обход предусмотренных правил». Совершенно случайно, но лучшего времени для появления Тьерри придумать просто невозможно.
Трудоемкий процесс отбора включал серию физических и технических тестов, затем следовала двусторонняя игра – такой процесс повторялся снова и снова, на каждом уровне пирамиды, начиная с января. В итоге в каждом департаменте получался список из тридцати или сорока игроков, таким образом покрывалась территория Парижского региона и соседней Нормандии (Иль-де-Франс – основной резервуар талантов в количественном выражении, оставался в какой-то степени нераскрытым из-за отсутствия команд высшего дивизиона в этом регионе). Затем этих молодых людей приглашали в Клерфонтен, где с апреля по июнь они проходили новые тесты, еще более суживая туннель для поступления. К тому времени инспекторы и экзаменаторы Федерации футбола сокращали количество потенциальных кандидатов с 50 000 до финальной группы в 22 человека. Стоит ли удивляться, что эти оставшиеся чувствовали себя «избранными»? Это совершенно пьянящее ощущение для такого тринадцатилетнего парня, как Анри, равно как и для всех его товарищей по новой команде. Он очень гордился своим успехом, и имел на это полное право и, возможно, еще в «Вири» слишком явно это выказывал перед теми, кто был немного менее талантлив или удачлив, чем он. Тьерри очень скоро осознал, что его необыкновенно быстрый и стабильный прогресс вызывал зависть и ревность, а также восхищение среди игроков, с которыми он тренировался и играл почти каждый день до этого самого момента. Но никто не мог сказать, как далеко пойдут эти «избранные». Высокие критерии отбора влекут за собой большую конкуренцию, а значит, ужесточаются отношения среди игроков и тренеров. Тьерри напомнил об этом воспитанникам его бывшего клуба «Монако», когда неожиданно приехал в клуб перед матчем за Суперкубок УЕФА в 2009 году. «Это самая жесткая вещь в футболе, – сказал он потрясенным подросткам, вероятно, ожидавшим услышать от своего кумира, нападающего «Барселоны», совсем иные слова. – Только один из вас станет профессионалом. Может быть. Когда вы приедете в академию, вы подумаете: ну все, я это сделал. Но ничего вы еще не сделали. Абсолютно ничего».
Анри прав. Слишком часто забывается, какая ничтожно малая толика многообещающих футболистов, «сделавших это», оказывается на финишной прямой. Посмотрите на стартовые составы любой команды, принимающей участие в международных соревнованиях молодежных сборных до 17, да хотя бы и до 20 лет, и вы увидите, что в большинстве случаев, даже среди победителей, подавляющая часть талантливых футболистов канут в безвестности или вообще уходят из спорта через несколько сезонов. Чтобы выжить в теплице, требуются сила и ум, а также способность идти в одиночку в толпе, да еще и быстрее, чем все остальные. Кристиан Дамиано быстро добавляет, что «мы старались убедиться, что всем воспитанникам добираться до дома требовалось не более девяноста минут», однако эти девяносто минут спокойно могли превратиться в световые годы.
Подростки, которых забрали из привычной среды уютных домов, их семей и родных местных клубов, должны были выработать свои механизмы самообороны с нуля; это частично объясняет, почему выпускники этой академии, конечно же, к Тьерри это относится в первую очередь, став профессионалами, не могут расслабиться ни на секунду. Они доверяют только тем, кто вырос вместе с ними и чье взросление они сами наблюдали. Такая настороженная бдительность – цена, которую платят Анри и многие другие за привилегию быть избранными за выдающийся талант еще по сути мальчишкой, когда тебя неожиданно перемещают в гиперконкурентную среду, к которой ни один ребенок готов быть попросту не может. Внешне спокойный, всегда готовый подшутить или подразнить кого-то (французы бы употребили здесь слово chambrer, которое, вполне очевидно, имеет один корень со словом chambrée – «общага»), уже сам немного повзрослевший, по собственному признанию, Тити научился защищать ту небольшую частичку личного пространства, которую удавалось урвать от режима в Клерфонтене, где прекрасно ощущался дух казармы.
Рабочие дни ученики проводили в шато. Место совсем не напоминало сказочный дворец с лабиринтами обвитых плющом башенок и загадочных коридоров. Клерфонтен, как сотни других подобных поместий аристократии и богатой буржуазии, которым впоследствии Республика нашла полезное применение, на мой взгляд, не представляет ничего особенного: практически ничем не примечательное скопление камней, из них сооружены офисы, спальные и общественные помещения. Короче говоря, школа-интернат, и далеко не самая лучшая в этом смысле. Жизнь в стенах шато имела суровую предсказуемость, характерную для таких заведений. Подъем в 7 утра, через час воспитанники собирались в классных комнатах, занимались, обедали, затем снова занимались до 15.30, затем час отдыха – и тренировки, на которых три ответственных тренера по девяносто минут отрабатывали с ними футбольную технику. И только с 18.00 они могли поиграть с мячом так, как играют дети. И все это происходило практически в полной изоляции от мира, недавно ими оставленного. Должно быть, для Тьерри находиться там было тяжело. Но еще тяжелее это испытание стало для его отца, предпринимавшего еще более отчаянные попытки контролировать прогресс своего сына. Клерфонтен располагается на территории леса Рамбуйе, площадь поместья составляет 56 гектаров. Чтобы проникнуть туда, необходимо преодолеть несколько постов охраны. Даже допуская, что в начале девяностых охрана представляла собой более расслабленную структуру, установка контакта с Тити требовала близких к комичным способов проникновения на территорию: Тони скрывался за кустами и перебежками подбирался поближе к сыну. Дамиано вспоминает, как Тони «прятался за деревьями», чтобы на мгновение увидеть Тьерри, и как он затем звонил в академию каждый день и просил, чтобы сыну передали его советы. Но не все было таким уж смешным. Дамиано вскоре начала раздражать эта постоянная тень за плечами Тьерри, да и сам Тьерри, довольно быстро нашедший общий язык с тренером, уже начинал видеть роль своего отца не в таком лестном свете. Режим в академии подходил молодому человеку по многим параметрам. По крайней мере, на пять дней он избавлялся от неусыпного внимания Тони и испытывал влияние более мягкого характера. Дамиано и другие тренеры ни в коем случае не являлись менее требовательными, чем Тони, но они добивались технического совершенства ради самой техники, а не ради соревновательного «успеха». Как ни парадоксально это звучит, но одной из причин, по которой Тьерри и Кристиан нашли взаимопонимание, стало то, что тренер никогда на выказывал явного фаворитизма по отношению к своим воспитанникам, включая вест-индского подростка, вымахавшего почти до 1 м 70 см – он выделялся среди товарищей по команде в том числе попросту торчавшими над всеми головой и плечами. Тити был «каланчой в красной майке с номером девять», который забивал гол за голом. Кристиан, особенно первое время, следил за тем, чтобы не выделять никого из воспитанников и не звать их по именам; однако отметим, что Тьерри ему довольно быстро понравился. Он описывает его как «очень взрослого, но и в то же время крайне чувствительного молодого человека, по-настоящему покладистого, он страстно хотел добиться успеха и с готовностью слушал тех, кто мог ему в этом помочь». «Если Тьерри прогрессировал так быстро, это благодаря Клерфонтену. Именно там его обучили необходимым техническим приемам, впоследствии приведшим его на самую вершину. Он ухватился за этот шанс. Он мог произвести впечатление немного беспечного игрока, но на поле вел себя очень грамотно – его также отмечало колоссальное трудолюбие».
Он отличался трудолюбием и в самой школе. Его академические успехи, казалось, настолько улучшились, что его посчитали подходящим кандидатом для получения степени бакалавра, однако его выдающиеся успехи в футболе означали, что в конце концов времени на подготовку к экзамену у него не оказалось. Это было закономерно. «Я был настоящим бандитом в классе, – так двадцатилетний Тьерри описывал себя в немного более юном возрасте. – Я даже вопроса себе такого не задавал – есть у меня уроки на сегодня или нет. Но чтобы я мог остаться, я должен был подчиняться». Дамиано находился рядом, чтобы убедиться, что Тити усвоил этот особенный урок. «Тити видел во мне воспитателя и имел ко мне безграничное доверие», – говорит Кристиан. Но не Тони. «Его отец вел себя так, что его поведение в таком возрасте было просто недопустимым… И дело было не только в недостатке сдержанности, у него напрочь отсутствовало чувство уважения к людям. Он много говорил, часто нес полную околесицу. – Дамиано идет еще дальше. – Тьерри очень страдал от всего этого. Я попросил Тони держаться от сына подальше. Я хотел работать в спокойной обстановке».
Спокойная обстановка… Но не в выходные, когда Тьерри отправлялся в «Вири» – и к Тони. Его второй сезон в клубе стал совершенно провальным; это не касалось его игры, так как он по-прежнему являлся лучшим бомбардиром своей команды. Но что касается троих людей, сыгравших значительные роли в его футбольном образовании в то время, то их отношения испортились безвозвратно. Его отец, чувствовавший, как его влияние на сына уменьшается с каждым днем его пребывания в Клерфонтене, старался восполнить его в те дни, когда он находился с сыном – он в штыки принимал решения Пле, когда последний в нескольких случаях не включал Тити в состав. Дамиано сам с трудом понимал, как его звездного воспитанника можно оставлять на скамейке запасных, и не стеснялся заявлять об этом, уговаривая его оставить «Вири» так скоро, как это станет возможно. Сам Пле испытывал замешательство. Несмотря на всю свою привязанность к Тьерри, по-человечески и как к игроку, в его обязанности не входила тренировка единственного футболиста. Он нацеливался на успех всей команды, которая, в свою очередь, расценивалась как недостаточно хорошая для такого нападающего, считавшего отработку в обороне уделом других игроков. «Первый год, – вспоминает Пле, – когда он тренировался с нашими пятнадцатилетними парнями, прошел замечательно: его окружали очень и очень хорошие игроки, способные достойно снабжать его мячом, и он много забивал. Но физического контакта он не любил, он не играл головой. Он и близко не был тем спортсменом, которого мы знаем сегодня; более того, в сравнении с остальными он проигрывал своей худощавостью». Пле верил, что такими своими действиями он защищает особый талант. Другие считали, что он просто его сдерживает. Тьерри сам склонялся ко второй группе, но как он, будучи четырнадцатилетним юнцом, мог разобраться в том, что происходит? «Когда Тони появился снова, на второй год, – говорит Пле, – поведение Тити изменилось кардинально, на 180 градусов. Он стал угрюмым, молчаливым. Меня предупредили, на что способен Тони, поэтому я был настороже. Он мог быть очень приятным в общении человеком, он садился вместе с командой в автобус и всю дорогу рассказывал замечательные истории. Но он превращался в совершенно невыносимого типа, если команда проигрывала или Тьерри не играл… Середины не просматривалось. Когда руководишь футбольной командой, вне зависимости от гениальности того или иного игрока, ты не можешь ставить на одного игрока вместо одиннадцати».
Много лет спустя этот «парень» и его бывший тренер встретились случайно в ресторане в городе Антиб. Анри, в то время звезда «Арсенала», подошел к Пле, тронул его за плечо и спонтанно произнес: «Сильной команды в «Вири» не было. Когда тебе четырнадцать, трудно осознать, что твой отец причиняет тебе вред».